Публикации

В статье рассматривается конфронтация между США и КНР в контексте истории международных отношений и цивилизационных экспансий. Для описания современного мира вводятся понятия “вестернизм” и “вестернистический период”, сконструированные по аналогии с терминами “эллинизм” и “эллинистический период” и обозначающие соответственно совокупность тенденций культурного, политического и социально-экономического развития и период глобального распространения западных цивилизационных форм. По мнению автора, современный американо-китайский конфликт не является ни чисто цивилизационным, ни геополитическим, но свидетельствует о вступлении цивилизационно единого вестернизированного мира в период политической раздробленности, что на современном внешнеполитическом языке именуется переходом от однополярности к многополярности.

Беспрецедентный экономический рост Китая, продолжающийся уже 50 лет, не может не вызывать пристального научного интереса к своей модели, механизмам и инструментам. Трудно найти аналог страны, которая, начав в 1978 году свой реформаторский путь с доходом порядка 200 долл. на душу, спустя 20 лет преодолеет психологический барьер в 1000 долл., ещё через 20 лет, в 2018-м, выйдет на уровень в 10.000 долл. В экономическом фокусе научного интереса к этому глобальному феномену находится эволюция капитальной основы такого роста, не прекращающегося ни в годы мирового финансово-экономического кризиса (2007-2009), ни в период пандемии COVID-19 в её наиболее драматичном 2020-м. Всё это указывает на высокую устойчивость и конкурентоспособность китайской экономики, находящейся в процессе непрерывной модернизации. И важнейшим инструментом такой модернизации стал трансфер западных инновационных технологий, осуществляемый посредством привлечения прямых иностранных инвестиций (ПИИ), особенно на начальных этапах реализации политики «реформ и открытости». Далее, с открытием новых возможностей, связанных с вступлением КНР в ВТО в конце 2001 года, к этому добавился «захват» высокотехнологичных активов с помощью прямых зарубежных инвестиций (ПЗИ) в развитые экономики мира, и прежде всего – Европы. 

В условиях ужесточения протекционистских и «техно-националистических» трендов Китай перешёл, в рамках модели «Дуальной циркуляции», к собственной версии инновационно-ориентированного развития значительно ранее достигнув рубежа в USD17.000, чем предписывается опытом развитых стран (WEF, 2010, p.10). Наряду с отличающейся от представлений традиционных подходов стратегической мотивации китайских ПИИ это подкрепляет идеи об ограниченной применимости неоклассических теорий для исследований китайских ТНК. 

Прямые международные инвестиции имеют важное трансформационное значение для глобальной конкурентоспособности быстрорастущих экономик, включая экономики стран БРИКС. Экономическую основу такой трансформации создаёт соответствующая реструктуризация основного капитала стран-участниц, обуславливающая опережающий рост ВВП, а вместе с тем и их национального богатства. Благодаря его опережающему росту группа БРИКС стала наиболее устойчивым источником глобального экономического развития планеты. За 15 лет своего становления и поэтапной интеграции, в странах БРИКС сформировалось довольно полное представление о работоспособных механизмах многостороннего инвестиционного сотрудничества на всех уровнях, начиная с уровня ММСП. Вместе с тем, созданы и успешно функционируют совместные и национальные как STI-ориентированные, так и финансово-банковские и инвестиционные институты развития, формирующие институциональную инфраструктуру их многостороннего глобального сотрудничества. Обладая огромным и далеким от инвестиционного насыщения потенциалом факторов международного производства и соразвития, страны БРИКС в разной степени заинтересованы в привлечении глобальных технологически-ориентированных ПИИ. Однако, отталкиваясь от изначальной ориентированности на развитие реального производства, страны-участницы БРИКС выходя за рубеж оказываются поневоле вовлечёнными в существующий миро-хозяйственный порядок с доминированием монетаристских методов управления экономическими системами и процессами. Как следствие, национальные экономики БРИКС неизбежно ощущают на себе кризисные инфляционные удары, порождаемые развитыми экономиками.

International direct investment is of significant transformational importance for the global competitiveness of fast-growing economies, including the economies of the BRICS countries. The economic basis for such a transformation is created by the corresponding restructuring of the fixed capital from the participating countries, which determines the outstripping growth of GDP, and at the same time of their national wealth. Thanks to its outstripping growth, the BRICS Group has become the most sustainable source of global economic development on the planet. Over the 15 years of its formation and stage-by-stage integration, the BRICS countries have formed a fairly complete picture of workable mechanisms of multilateral investment cooperation at all levels, starting with the MSME level. At the same time, joint and national, both STI-oriented and financial-banking and investment development institutions, which form the institutional infrastructure of their multilateral global cooperation, have been created and are successfully functioning. With a huge and far from investment saturation potential of factors of international production and co-development, the BRICS countries are, to varying degrees, interested in attracting global technology-oriented FDI. However, starting from the initial focus on the development of real production, the BRICS countries going abroad find themselves involuntarily involved in the existing world economic order with the dominance of monetarist methods of managing economic systems and processes. As a result, the national economies of the BRICS inevitably feel the crisis inflationary blows generated by the developed economies.

Активное продвижение Московского государства в XVI–XIX веках на Восток, в Сибирь[1], не только многократно увеличило территорию и ресурсы страны, но и навсегда изменило геостратегический статус и определило её историческую судьбу. С приобретением Сибири Московская Русь стала Россией – великой континентальной евроазиатской державой.

В статье рассматриваются события, предшествовавшие обретению Руандой независимости в 1962 г. Автор исследует причины, которые привели к «этнизации» социального по своей природе конфликта между тутси и хуту, и пытается выяснить, какую роль в обострении конфликта тутси и хуту сыграли борьба между элитами тутси и хуту и политика бельгийской колониальной администрации. Также делается попытка объяснить, почему колониальная администрация стала поддерживать в 1959–1962 гг. партии хуту.