Африканцы не рассматривают взаимодействие с Россией в координатах противостояния с Западом
В эфире радио Sputnik Андрей Маслов рассказал об Африке и ее внешней политике, отношениях с Россией, США, Европой и Китаем, а также об отсутствии у африканцев культуры игры с «нулевой суммой» и их стремлении строить взаимовыгодные отношения со всеми странами. Ниже приводим расшифровку радиопередачи от 19.06.2022.
Об интеграционных процессах и делении Африки на субрегионы:
Африка разная. Есть Северная Африка, которая огромным пространством Сахары отделена от Тропической, и это пространство исторически способствовало тому, что Северная Африка была ближе к Европе, чем, собственно, к самой Африке. Сейчас мы уже говорим об Африке как о едином участнике мирового политического процесса, потому что идут интеграционные процессы: Африка все чаще выступает с единых политических позиций, растёт внутриафриканская коммуникация, торговля. Традиционно, выделяют части: Северная, Западная, Восточная, Южная Африка. Можно сказать, что Восточная Африка последние 10 лет развивается заметно быстрее всей остальной (часть, которая выходит к Индийскому океану, становится центром интеграции, и даже находящиеся на западе Африки страны, вроде большого Конго (ДРК), стремятся войти в восточноафриканские интеграционные процессы. Есть Юг, который консолидируется вокруг ЮАР, в первую очередь.
О колониальном наследии и экспортной специализации стран:
Модели экономического развития у стран разные. Большинство стран Африки были колониями в недавнем ещё прошлом, и до сих пор наследие их участия в колониальных системах сохраняется, проявляется и в том, как они привязаны к ресурсным рынкам, сырьевым. Экспортирует, допустим, Замбия — медь, ЮАР — золото: есть определенная специализация. Эфиопия — кофе (хотя Эфиопия колонией не была). Алжир — это газ, источник газа. И так далее. Внутри колониальной системы стране старались отвести роль поставщика какого-то одного товара.
И сейчас африканские страны постепенно преодолевают эту зависимость, но, тем не менее, она сохраняется. Можно перечислить страны, которые экспортируют именно нефть. Ливия остаётся ещё и важным источником светлой нефти для европейской нефтехимии, — ключевой поставщик не только для энергетики, но и для перерабатывающих производств. Нигерия, конечно, ключевой производитель нефти. Ангола, Конго, Габон и ещё ряд более мелких поставщиков. Судан важную роль играет на рынке нефти.
О политических режимах, и как от них зависит развитие экономик:
Африка — это вся палитра политических режимов, которые только можно представить. Эту палитру можно изучать на примере африканских стран. От абсолютной монархии в Эсватини (бывший Свазиленд) и парламентской монархии в Марокко, например, до стран с партийной конкурентной политикой, где два партийных блока с похожими программами сменяют друг друга у власти по европейскому образцу, создавая иллюзию политической свободы. Конкурентная политика — это Гана, Кения, то есть, страны, ориентированные на британскую колониальную систему, они унаследовали, конкурентную политику, при том что острота выборной борьбы, как правило, компенсируется тем, что при смене власти ничего, по большому счёту, не меняется. Меняются люди, но система не меняется: законы никто не переписывает, и так далее.
Есть бывшие французские колонии, которые традиционно считаются территорией, где военные играют большую роль и зачастую берут на себя управление политическим процессом, когда им кажется, что что-то идёт не так. Там велика вероятность военных переворотов, но при этом, когда они происходят, тоже почти ничего не меняется. Авторитаризм военных режимов ограничивается неспособностью государства контролировать все сферы жизни общества, поэтому перевороты тоже достаточно поверхностный характер носят. В Центре изучения Африки мы проводили небольшое внутреннее исследование корреляции темпов экономического развития и степени, скажем так, консолидации политических инструментов в руках власти, того, что, условно, может называться авторитаризм (этот термин негативный оттенок носит, и мы пытались от этой оценки уйти).
В Африке мы увидели обратное. На сегодняшний момент мы видим, что централизация ресурсов, управления в руках государства, коррелирует с лучшими темпами экономического развития. Классический пример: Руанда, которая считается успешной страной по всем оценкам, западным и нашим. Её пример показывает, что, когда государство берёт на себя долгосрочное планирование и отслеживает имплементацию планов, которые оно принимает, мобилизует ресурсы, — тогда на выходе получается результат по уровню развития инфраструктуры и возможностям для бизнеса.
Метрополии, безусловно, повлияли на формирование политических режимов. Британская система условно называлась «косвенное управление» (indirect сontrol), она была основана на создание всевозможных политических сил, которые находились в состоянии управляемой конкуренции друг с другом, и каждая из них, по отдельности была завязана на метрополию, и до сих пор это наследие остаётся в какой-то степени, потому что выпускники британских университетов управляют этими странами.
Во французских колониях практиковалось «прямое управление», поэтому там, соответственно, и политические системы больше склонны к централизации, к попыткам централизации. В любом случае, любая африканская страна стремится уйти от постколониальной зависимости, — это то, что их всех объединяет, какими бы они ни были разными. Они понимают, что, да, они, конечно, в каком-то смысле обязаны существованием своей современной государственности тому, что они были когда-то чьими-то колониями: им нарисовали границы, потом они получили свободу. Но дальше они начинают развиваться и, конечно, развиваясь, они отталкиваются от того наследия, пытаются выработать уже свою политическую систему, основанную, в том числе, на африканских традициях, потому что в Африке есть свои важные пласты политической культуры.
О гражданских войнах и межэтнических конфликтах:
Последние пару лет заметны тревожные тенденции. Общая площадь территорий, которые находятся вне контроля правительств, к сожалению, пока растёт. Мы сейчас видим в Африке, что выпадают огромные площади, по совокупности, примерно, как Западная Европа, которые не контролирует ни одно из официально признанных ООН правительств. Взять, например, большую часть Ливии или, скажем, север Мали или восточные районы Демократической Республики Конго; в Эфиопии появился такой кусок в Тиграе.
О европейском влиянии:
Европейцы стремятся ограничить возможности и полномочия тех правительств, которые признаны ООН. Они их ставят в рамки, предписывают им уважать навязанные извне требования и не дают, зачастую, консолидировать управление территорией в своих руках. Следствием этого ослабления зачастую становится расширение серых зон, как в Мали, где, действительно, французские миротворцы занимались консервацией раскола страны, когда север отдельно, юг отдельно. Единство страны очень легко разрушить и очень сложно потом обратно восстановить, объединить страну в её границах.
О Мадагаскаре:
Мадагаскар, — страна с уникальной историей и, наверняка, ещё более увлекательным будущим, которая не сказала ещё своего главного слова в истории. Мадагаскар был заселён из Азии, точнее с островов Малайского архипелага: вследствие геометрии течений туда люди смогли добраться, а обратно уже нет, и они там остались, основали государственное объединение ещё до французской колонизации. Мадагаскар всегда был особенным. Сейчас там растёт число переселенцев из материковой Африки, и формируется новая культура, политическая система. Мадагаскар огромный, размером больше чем две Великобритании, там есть перспективы по разработке полезных ископаемых, остров вызывает большой интерес со стороны Китая, Индии.
О туризме:
В Африке основная проблема туризма — это логистика. Перелёты в Африку были завязаны на Европу вплоть до того, что, допустим, из Браззавиля в Киншасу (города, которые друг напротив друга находятся через реку Конго) летали иногда через Париж. Не хватает внутриафриканских перевозок. Теперь стало много рейсов из Стамбула, Дубая, Катара. Но пока ещё проблема туризма в Африке — это проблема инфраструктуры: как добраться, и наличие инфраструктуры на месте.
Безопасность — во вторую очередь. Зачастую преувеличиваются риски безопасности. В Нигерии, «одиозной» стране, которая зачастую демонизируется с точки зрения преступности, если у вас падают деньги на улице из кармана, то, нормальная реакция, — если человек обращает внимание или даже поднимает эти деньги и возвращает. И таких случаев много.
О наращивании российского присутствия в Африке:
Тут как вышло. Саммит 2019 года должен был придать пульс развитию сотрудничества, и задачи амбициозные стояли по удвоению товарооборота с Африкой. Они, в общем, были вполне реалистичные, да и до сих пор всё можно сделать. Но, к сожалению, так совпало, что буквально после Саммита, через 4 месяца, началась пандемия, которая ударила по всем бизнес-коммуникациям, по политическим коммуникациям, по торговле, по росту. Только стали восстанавливаться связи после пандемии, — вторая волна накрыла. Сейчас санкции против России затрагивают и торговлю, и все сферы отношений, трудно проводить платежи, трудно договариваться об инвестпроектах. Нужно менять архитектуру и геометрию связей, механизмы, на которых они основаны. В то же время, последние месяцы показали, что наши отношения с Африкой, экономические и политические, устойчивы к любым стрессам, даже такой силы, как сейчас. Эти отношения развиваются и переходят на новые рельсы.
Сейчас основная тема в связи с российско-африканскими отношениями, это, конечно, поставки зерна и продовольствия. Россия играет важную роль на зерновом рынке, в поставках подсолнечного масла, и еще ряда продовольственных товарных групп. И в мире сейчас продвигается идея, что вот-де Россия спровоцировала голод]. Проблема перекладывается с больной головы на здоровую, потому что продовольственная инфляция запущена была эмиссией доллара в США. США — ключевой поставщик продовольствия в мире и, в частности, в Африку. Американские трейдеры контролирует большинство рынков, по крайней мере, по Атлантическому побережью. По побережью Индийского океана Индия играет важнейшую роль в поставках риса, и так далее. И, конечно, продовольственная инфляция была запущена именно пандемией и теми решениями, которые по преодолению пандемии были приняты в США. Ограничение же поставок из России идёт, прежде всего, в плане расчётов. Нам нужно переходить на местные валюты, на рубль, на инновационные технологии расчётов за зерно и продовольствие.
О ценах и продовольственной безопасности:
Украинское зерно поступает на рынок, нельзя сказать, что его нет. Экспорт идёт и через Румынию, и, потом, там нет каких-то таких долей на рынке, которые были бы критичными для продовольственной безопасности мира в целом и Африки. Для продовольственной безопасности Африки критичны цены, а рост цен вызван, прежде всего, фундаментальными факторами, инфляцией. От инфляции, которая касается, прежде всего, определённых сегментов мировой экономики, выигрывают среди африканских стран только некоторые экспортёры, — допустим, нефти. Но дополнительные доходы, которые они получают, не распределяются равномерно среди всего населения, — они оседают в европейских банках. Та же Нигерия будет иметь хороший торговый баланс, но простые люди, которые покупают рис, кукурузу, пшеницу — их уровень жизни может упасть.
В первую очередь, проблема голода упирается в проблему хранения и доставки продовольствия. Мы говорили про цены: цены растут, и в этом причина голода. Но фундаментальное решение проблемы голода — это строить зерновые хранилища и системы транспортировки, сбережения зерна и других видов продовольствия. Если такая система в стране будет, то в периоды засухи или нашествия саранчи, которые провоцируют рост цен и локальный дефицит какого-то продукта, дефицит можно будет быстро компенсировать за счёт вывода на рынок хранимых объёмов. И вот этого в Африке, в целом, нет. Опять же, есть пример Алжира, где эта проблема решена, есть Египет, который тоже по этому пути пошёл, ещё ряд стран, но, в целом, большинство стран Африки не резервирует зерно и продовольствие. Плюс, конечно, необходимо развитие технологий: изучение почв, мониторинг уровня осадков, управление внесением удобрений в почву, и вообще, внедрение культуры удобрений приведёт к росту продуктивности сельского хозяйства.
Продовольственный кризис связан с ростом населения и с климатическими процессами, которые выводят из оборота некоторые сельскохозяйственные земли. Производство продовольствия не успевает за ростом населения.
Об отношениях с Африкой Британии, Италии и Франции:
В целом, Африка остаётся территорией конкуренции между европейскими странами. Помню, у меня был разговор где-то уже в 2015 году с одним англичанином в Нигерии, влиятельным в местной политике, который меня спросил: «А ты знаешь, кто наш основной конкурент?». Понимая, что, наверное, ответ не Россия и не Китай, раз он меня спрашивает, говорю: «может быть, США? Германия?». Он отвечает: «Нет, Франция». Он старше меня, поэтому, возможно, мыслил такими историческими категориями, но у меня есть ощущение, что в этом ответе много правды. И, действительно, борьба идёт, прежде всего, между ними. Если в Восточной Европе они консолидируют позиции, то в Африке, наоборот, — это та территория, где они играют друг против друга. Например, есть чёткая линия конкуренции между Италией с Францией, между Францией и Англией. Италия и Англия ближе между собой, по многим вопросам они объединяют позиции в Африке.
Мы сейчас видим в экономическом пространстве линию на кооперацию Франции с Китаем. Очень много проектов, ориентированных на китайский рынок, с французскими инвестициями. Франция видит, что Китай захватывает в Африке всё больше позиций, и стремится как-то подстроиться под этот процесс, быть нужной этой китайской экономической экспансии в Африке, и сохранить тем самым свои позиции.
О европейских инвестициях:
Европа инвестирует в Африку, особенно в энергоносители. Сейчас будут больше инвестировать в газ. Они и так инвестируют, но сейчас будут инвестировать в любое свободное месторождение. Кроме США и Катара, которые очевидно выигрывают от санкций, у европейцев есть надежда, что Африка сможет дать больше газа. Но Африка, конечно, сама нуждается в этом газе больше, чем европейцы. Поэтому здесь будет борьба. Нигерия получит миллиардные инвестиции от Total и Eni, но газ будет вывезен из страны. Европейские инвестиции идут в те проекты, которые ориентированы на вывоз сырья, энергоресурсов.
Есть несколько газопроводов из Африки в Европу, один сейчас перекрыли, который шел через Марокко и поставлял алжирский газ в Испанию. Второй, прямой, работает. Ещё один ведёт в Италию. И есть ещё ряд проектов, полуфантастического характера. Есть, например, проект строительства газопровода через Сахару, есть проект строительства по побережью из Нигерии через Сенегал в Марокко и дальше наверх. Он сейчас считается одним из крупнейших инвестпроектов в Африке, — правда, решение по нему еще не принято.
Об интересе стран Ближнего Востока:
Присутствие ближневосточных стран всё более заметно. В этот ряд можно добавить и Турцию. Турция и Объединённые Арабские Эмираты — два игрока, которые системно заходят в самые разные сферы африканской экономики; их интересует, например, земля, потому что они зависят от импорта продовольствия, и глобальная продовольственная безопасность — это их проблема номер один. В Африке много плодородных земель, на которых можно существенно увеличить производство продуктов питания, и Турция, ближневосточные страны, не скрывают своего интереса к инвестированию в сельхозсектор. Плюс, их интересует замыкание на себя транспортных потоков гражданской авиации. Последние 10-15 лет мы летаем в Африку через Стамбул, через Дубай, и, благодаря тому, что эти коммуникации есть, мы сейчас не зависим от всех этих санкций, которые Европа ввела. Потому что 15 лет назад мы бы просто не знали, как в Африку попасть. Плюс, валюта, дирхам, например. Эмираты заинтересованы в том, чтобы стать расчётным центром для африканских торговых операций. Дубай — крупнейший хаб по перепродаже африканского золота, которое добывается в самых разных странах. ОАЭ, конечно, будут играть всё более и более существенную роль в Африке.
О военном сотрудничестве и интересах России:
Внешние игроки усиливают влияние с помощью, в том числе, военных структур и объектов. Практика, которую еще французы внедрили в Африке: использование охранных и частных военных структур для удержания контроля за определёнными секторами экономики.
Но здесь важно сказать, что у России нет политических целей в Африке, кроме цели развития взаимовыгодных отношений, основанных на уважении, невмешательстве. Недавно в США был принят закон о противодействии вредоносным действиям России в Африке, и должен быть подготовлен отчёт Конгресса, где-то летом, о влиянии, которое якобы Россия оказывает на политические системы Африки, разрушительном. Но на деле нам пытаются навязать противостояние, которого нет, потому что африканцы не рассматривают взаимодействие с Россией в координатах противостояния с Западом. Они хотят поддерживать отношения и с теми, и с другими, при этом, понимая, что отношения с Россией — это будущее, а отношения с Европой — это то, откуда они идут. У них нет в культуре принципа игры с нулевой суммой: что если здесь будет больше России, то будет меньше Америки. Они не понимают этой логики, она противоречит тому, как они мыслят, и противоречит их опыту. Они понимают, что чем больше будет России, тем больше будет инвестиций из Турции, из Китая, из той же даже Франции, — потому что, увидев внимание, допустим, со стороны России, другие иностранцы тоже будут приходить.
Россия не заинтересована ставить какие-то «свои» правительства в Африке, как бы нам ни пытались эту логику навязать наши противники из стран НАТО. Кто в Мадагаскаре находится у власти, с теми мы будем работать, потому что Мадагаскар — дружественная нам страна. Тут вопрос в том, что делать, а не на кого ориентируется правительство. Мы не стремимся контролировать процесс принятия решения в африканских странах; готовы взаимодействовать на их условиях. Это наше преимущество, поэтому они нам доверяют, и поэтому мы в Африку продаём всё больше продукции наших производителей, зарабатываем, оттуда получаем деньги. Европейцы и китайцы, — наоборот.
О Китае в Африке:
Пик китайского проникновения в Африку пришёлся на середину десятых годов. Сейчас Китай снизил темпы наращивания присутствия. Возможно, достигли тех целей, которые перед собой ставили. Во главе угла, конечно, торговля: экспорт, импорт; они заинтересованы почти во всех группах сырья, которые Африка производит; в обмен поставляют промышленные товары, услуги по строительству дорог, линий электропередач. Развивают инфраструктуру, прежде всего, ориентированную на сам Китай. У КНР есть масштабные проекты в рамках Шёлкового пути, они хотят построить целый ряд коммуникационных систем в Африке, которые бы ориентировали товарные потоки на Индийский океан. Когда европейцы контролировали Африку, они строили меридиональные коммуникации (по линии юг-север), а китайцы строят больше широтные, которые вытягивают африканские ресурсы на их экономику.
Инвестирует Китай не так много, по сравнению с торговлей. Инвестирует в добычу полезных ископаемых, медь, редкоземельную группу, древесину. Кроме того, китайцы дают в долг: инфраструктурные проекты осуществляются через займы. И сейчас накопился существенный объем долга африканских стран перед Китаем, и эти сотни миллиардов долларов не засчитываются как инвестиции. На пике было накоплено всего 45 млрд долл. инвестиций, в 2017 году, и этот показатель пока даже немного снижается. А долг в несколько раз больше, чем инвестиции. И этот долг нужно будет либо списать, либо обратить в инвестиции, — тогда в китайскую собственность перейдут железные дороги, аэропорты, порты. В связи с реструктуризацией долгов возможен всплеск инвестиций в ближайшие годы: это будет важная развилка, выбор, что будет с долговыми обязательствами африканских стран перед Китаем.
Об Индии:
Индия очень близко находится к Африке. И, традиционно, огромные индийские общины есть во всех восточноафриканских странах: в Кении, Танзании; в ЮАР. Они живут там поколениями, это индийцы, многие из которых даже не были в Индии: родились в Африке, женились и живут. И они контролируют торговые, финансовые операции, активно заходят в телеком, размещают производство на территории Африки. Это системное влияние. Они конкурируют с Китаем, у них нет почти совместных проектов, идут именно параллельно. Индия заинтересована в поставках, в том числе, риса, который важную роль играет в обеспечении продовольственной безопасности Африки.
Об интересах США:
Когда у США была большая потребность в нефти, они Африку рассматривали в качестве альтернативы Ближнему Востоку, вкладывали в поиск новых месторождений, в Нигерии, например: в разработку, в вывоз. А сейчас они, наоборот, стали заинтересованы в новых покупателях нефти, поэтому к Африке они как-то в смысле торговых отношений охладели. Плюс, закон AGOA, по которому они снизили ввозные пошлины на многие африканские товары, дал определенный всплеск, но сейчас торговые отношения опять идут на спад. А политически, США рассматривают Африку, и прямо об этом говорят, как поле противостояния с Россией и Китаем, прежде всего, и говорят, что очень важно для них держать африканские правительства в своей орбите влияния, оказывают на них колоссальное давление. Но африканцы на это смотрят с некоторым недоумением, потому что им эта игра совершенно не нужна, они заинтересованы в развитии сотрудничества и с теми, и с другими. Думают, как бы им извлечь экономические выгоды из этой ревности, которую Америка испытывает.
Об отношении африканцев к спецоперации:
Им тяжело быть в стороне, потому что наши противники, — США, Великобритания, прежде всего, — оказывают колоссальное давление, с тем чтобы те присоединились к санкциям, угрожают вторичными санкциями. Но африканцы держатся, потому что у них достаточно уже накоплено сил и политического опыта, чтобы противостоять этому давлению, в целом. Есть ряд стран, которые идут в фарватере и где-то поддерживают британские инициативы на уровне голосований в ООН, но даже они не присоединяются к экономическим санкциям. Они говорят: «Мы заинтересованы в собственном развитии, заинтересованы как можно больше иметь контактов». На неофициальном уровне, они говорят: «Мы понимаем, что это конфликт между Россией и НАТО, а не какая-то односторонняя акция, и поэтому мы тот нарратив, который нам навязывают, не хотим поддерживать. Потому что мы за сбалансированный многополярный мир, за то, чтобы все жили по своим правилам, а не по каким-то единым, которых мы даже не знаем». Поэтому они, конечно, всё это понимают, чувствуют и пока держатся. И, я думаю, что у них достаточно сил, чтобы и дальше держаться.