Андрей Маслов выступил с сообщением про БРИКС на круглом столе РСМД

25 августа 2023 г. в пресс-центре МИЦ «Известия» состоялся круглый стол РСМД по итогам саммита БРИКС, который прошёл 22–24 августа 2023 г. в ЮАР. Директор Центра изучения Африки Андрей Маслов высказался о результатах XV саммита БРИКС и перспективах развития организации через создание новых институтов и принятие новых членов.

— Андрей Александрович, как Вы оцениваете председательство ЮАР в БРИКС?

— Я поддержу [тезис про] впечатляющие результаты по расширению. Мы видим, что и две африканские страны добавилось, и сам по себе саммит фактически стал саммитом БРИКС и Африки, — все африканские лидеры получили приглашения, многие из них приехали. [Подготовка шла] в конспиративном режиме, потому что мы по опыту саммита в Санкт-Петербурге знаем, какое давление оказывают западные партнёры африканских стран на них, чтобы они не посещали подобного рода мероприятия. Мы тщательно мониторили ситуацию: за день до начала саммита только два африканских лидера подтвердили участие в нем, а фактически приехало восемнадцать. Сорок две страны было представлено, в основном это уровень первых или вторых лиц, либо министры иностранных дел — представительные делегации.

Важно, что саммит стал развитием того дипломатического процесса, который начался в Санкт-Петербурге: Саммит Россия-Африка, — а через месяц БРИКС. Мы понимаем, что в Санкт-Петербурге обсуждались многие элементы повестки будущего расширения, в том числе, и архитектуры партнерства БРИКС с Африкой.

Обращу внимание, что в решениях саммита есть пункт о том, что к следующему саммиту должен быть представлен формат партнерской страны БРИКС. Этот контур взаимодействия БРИКС будет более формализован, и мы очень внимательно будем смотреть, кто в него войдет. В то же время, и наши партнеры будут смотреть, какие возможности для них будет открывать этот контур, какие обязательства будет нести участие в нём.

Вопрос углубления институтов сейчас становится первостепенным. Раньше была дилемма: расширять или углублять, что первичнее. [Расширение произошло], поэтому нужно концентрироваться на том, чтобы углублять.

Пятнадцать лет уже показывает эффективность инновационный формат БРИКС. Его часто называют дискуссионным клубом, но, по сути, это организация нового формата, внутри нее уже выработался механизм взаимодействия. У БРИКС нет секретариата, бюджета, штата, но при этом лидеры по итогам встреч дают поручения своим подчиненным, своему аппарату, своим исполнительным ведомствам. Эти поручения друг с другом согласованы, таким образом и работает БРИКС.

Сейчас очень важно, какие именно поручения будут даны по итогам Саммита. Тот же вопрос о переходе на торговлю в [национальных] валютах, это не просто [формула], которую нужно повторять раз за разом. Это набор конкретных решений, которые должны быть сделаны, таких как, создание резервов, подключение к взаимным системам финансовых платежей <...>. Будем смотреть, как этот процесс будет дальше развиваться в динамике.

— Каковы перспективы углубления сотрудничества внутри БРИКС? Есть уже предпосылки к более серьезной институализации?

— Самый заметный институт БРИКС — это Новый банк развития. <...> С точки зрения мировой финансовой системы, которая пока еще, к сожалению, единая и монополярная, Саудовская Аравия и ОАЭ — это доноры, а Египет и Эфиопия — это заемщики. ОАЭ их кредитует на двусторонней основе, посмотрим теперь, как на их взаимоотношения повлияет вхождение в БРИКС. Хорошо, что есть банк, не нужно его создавать, надо наполнять его активами, пассивами, конкретной операционной деятельностью.

В России располагается Антимонопольный центр БРИКС. В его контуре взаимодействия давно уже находился Египет и многие страны-претенденты на участие в БРИКС. Этот центр будет расширять свою деятельность.

Конечно, нужно сейчас интегрировать и создавать новые институты. Наша работа до Казани — это подготовить, в том числе и в сфере продовольственной безопасности, конкретные инициативы под эгидой БРИКС, которые будут работать для России и Африки.

— Все чаще БРИКС, особенно в СМИ, противопоставляют «Группе семи». Даже очень много сейчас экономических сопоставлений БРИКС и G7, например, что БРИКС по ВВП в совокупности [составляет] 37,3 % мировой экономики, а G7 — 29,9 %. В G7, в отличие от БРИКС, есть какая-то дисциплина, например, «наложим санкции против России» и все соглашаются. Каковы перспективы слаженности работы в рамках БРИКС, учитывая, что их уже будет не пять, а одиннадцать стран. Будет ли их сотрудничество единым?

— Замечу, что G7 никогда не стремилась расширяться, но институты, подконтрольные США, всю свою историю проявляли стремление к экспансионизму. Сейчас их экспансионизм достиг максимума возможностей, дальше уже расширяться они просто не могут, хотя хотели бы. Мы видели, что Финляндию приняли в НАТО, такой на символическом уровне, можно сказать, ответ. Если они любят противопоставлять БРИКС своим институтам, вот наш ответ, по уровню и масштабу несопоставимый [со случаем] Финляндии.

Что касается слаженности работы организации, структурная неоднородность [БРИКС] будет хорошей альтернативой иерархичности G7. В зависимости от вопроса, будут [применяться] разные схемы принятия решений, будет различный вес той или иной страны в зависимости от того, какой рассматривается аспект взаимодействия или какой регион. Если это вопрос Африки, то БРИКС уважает принцип «африканским проблемам — африканские решения». Если вопрос касается безопасности, который занимает все более заметное место в повестке, то страны-члены Совета Безопасности [ООН] будут иметь более весомый голос. Если речь о финансах, то нужно смотреть на уставной капитал Нового банка, соответственно, голоса будут пропорциональны этим пакетам. Эта структурная неоднородность содержит в себе преимущества в долгосрочном плане.

— Прослеживаются ли общие подходы России и ЮАР в отношении стран Африки?

— Два раза лидер ЮАР приезжал в июле в Санкт-Петербург, поэтому, конечно, общие подходы есть. Здесь очень важно понимать, что ЮАР — это часть Африки, но она не представляет всю Африку. Важно понимать, что платформой для взаимодействия с Африкой является объединение, например, Афросоюз. В нашем случае есть формат Россия-Африка. Участие Эфиопии в БРИКС имеет самодостаточную ценность: она представляет Африку едва ли в меньшей степени, чем ЮАР, потому что Эфиопия всегда была независимой страной, была основоположником организации африканского единства, штаб-квартира Африканского союза находится в Эфиопии, это такая точка сборки для панафриканских инициатив. Точно так же, как и Египет, африканский вектор в его внешней политики и внешнеэкономическом взаимодействии все заметнее. Кроме того, есть еще Алжир, который является нашим партнером, о котором нельзя забывать. Он сейчас не вошел в контурное расширение, к моему глубокому сожалению, но мы уверены, что он останется стратегическим партнером России.

Что касается [общих с ЮАР] подходов, следующий [шаг] — выработка единой платформы БРИКС в отношении Африки. <...> [Нужно] больше конкретных совместных инициатив БРИКС в Африке. Мы сейчас видим, что у Китая, например, даже с французами есть совместные проекты в Африке в области инфраструктуры, энергетики, нефтегаза стоимостью десятки миллиардов долларов, — это инерция ещё предыдущего мира. А [внутри] БРИКС такие проекты только должны появляться: совместные проекты, платформы, инициативы в области образования, продовольственной безопасности БРИКС-Африка — это то, чего мы ждем.

— Какие страны в Африке могли бы стать новыми членами БРИКС?

— Мы упоминали G7, всё-таки это была система власти меньшинства, когда самые развитые, как они себя называли, страны принимали решения за всех, ссылаясь на какой-то авторитет, вес своей экономики. Мне кажется, что включение Эфиопии в БРИКС — важный шаг, который призван продемонстрировать, что БРИКС не стремится стать новым меньшинством, которое будет конкурировать с тем старым за управление миром. БРИКС гораздо более инклюзивная структура. В Эфиопии и бедность, и низкий уровень ВВП на душу населения, голод периодически случается. Несмотря на проблемы развития внутри страны, Эфиопия будет принимать на равных решения, как нам сказали вчера. Это очень важный шаг, который всем остальным должен продемонстрировать, что их интересы будут учитываться.

С точки зрения дальнейшего расширения, я бы, конечно, Алжир поставил на первое место, потому что это страна с самостоятельной внешней политикой, конструктивную роль играет в сфере безопасности, крупнейший поставщик энергоресурсов в мире. Они уже сделали конкретные предложения по вхождению в капитал Нового банка развития.

Номинально, Нигерия, конечно, как лидер по ВВП, [тоже могла бы присоединиться], но надо смотреть, что у них будет с политической повесткой и ориентацией.