«Я в окопе»: Андрей Суздальцев про Владивосток, депортацию и Телеграм

Владивосток, считает Андрей Иванович, очень своеобразный город. Причина этому – сочетание специфического климата, исторического контекста и стратегической значимости города. 

«Владивосток очень открыт миру – исторически до 150-200 тысяч жителей моря находились постоянно в море. При этом это очень русский город, город столичного статуса. Не случайно же президент сделал себе резиденцию именно во Владивостоке, там несколько другая цивилизация. Сказалась и его закрытость во времена Советского союза, ведь в городе находится главная база Тихоокеанского флота, морские училища. Просто рай для любого мальчишки». 

В школе Андрей Иванович учился хорошо. Лучше всего удавались ему гуманитарные предметы: так хорошо знал историю, что иногда подменял преподавателей. «При этом, – отмечает Андрей Иванович, – учить историю бесполезно. Ее нужно знать». 

После школы Андрей Иванович поступил на исторический факультет и стал серьезно интересоваться политикой, диплом писал по профсоюзной проблематике Южной Африки, используя источники на пяти языках. А после окончания аспирантуры Андрей Иванович переехал в Белоруссию по ряду причин – от политических до личных. “Во-первых, мой вуз закрылся в девяностые. Второй момент, конечно, семейный – жена хотела вернуться на Родину. И третий момент – здоровье, поскольку с детства у меня были с этим проблемы из-за дальневосточного климата”. 

– Как проходила сама процедура? Как Вам сообщили о депортации? 

– Никто ничего не говорил. Все было очень таинственно. Дело в том, что у меня заканчивался мой российский паспорт, и я пошел в посольство за внешним, зарубежным паспортом. Там мне ответили, что паспорт выдать не могут, поскольку они не получили согласие белорусской стороны. Я отправился в паспортный стол. И там мне уже сказали о депортации. 

– И что потом? 

– Буквально тут же мне позвонили из посольства, приехал российский консул и постоянно сопровождал меня. То есть наш МИД сработал очень хорошо, профессионально. 

Мы поехали в милицию. Там мне сказали, что по закону они не могут предоставить мне никаких документов, обоснований решения о моей депортации. И действительно, по закону любая страна может изгнать любого иностранца. Это ее право. 

– Вы не пытались оспорить это решение? 

– А смысл? Бесполезно было это делать, поскольку по законодательству они не обязаны ничего объяснять. Я поднял белорусское, российское, американское законодательства, и во всех странах такой подход. То есть если страна или ее службы считают этого человека опасным, его убирают. 

– Но это же неправильно.

– Это правильно. Я это поддерживаю. И логика государства мне ясна: ты не хочешь показывать источник, хочешь, чтобы тебе доверяли. Но, конечно, нельзя подменять государство политическим режимом. На самом деле я, как гражданин России, скорее содействовал Республике, но был против Лукашенко, считая его врагом России.

– Сколько в целом длилась процедура депортации?

– Месяц. В итоге мне пришлось сесть на поезд и уехать. Помню, накануне ко мне пришли милиционеры, проверить, действительно ли я уезжаю. А я человек публичный был в Белоруссии, фотографии в газетах печатались. Так вот, они спрашивают: «Андрей Иванович, а Вы точно уезжаете?». Я говорю: «Проверить пришли? Не волнуйтесь, уеду». И они ушли. 

– Получается, на слово поверили? 

– На слово, конечно. Было бы смешно, если бы я врал. Я за всю свою работу в Интернете не использовал ни одного ника, всегда подписываюсь, как есть. И вот с тех пор прошло 15 лет.

– Вы уехали один? Или с семьей? 

– Нет-нет,  один. Это было очень тяжело. В общем, я много потерял с депортации. Депортировали меня на 5 лет. 

– То есть сейчас Вы гипотетически можете вернуться?

– Ну, как вернуться. У меня были мысли вернуться, но в 2013 году в Минск по приглашению белорусского руководства приехал гендиректор «Уралкалия» Владислав Баумгертнер, и его в минском аэропорту задержали, держали в тюрьме полгода, пытали. А ведь за Баумгертнера дважды заступался Владимир Путин, попросил отпустить. В свою очередь, Александр Лукашенко потребовал осенью 2013 года за Баумгертнера 100 млн долларов. 

– То есть Вам страшно возвращаться? 

– Я погибну. Гарантирую на сто процентов. 

– Осознавая эту опасность для своей жизни, Вам никогда не хотелось остановиться?

– Никогда. Я в окопе. Ничего не боюсь. Но это нормально, ведь это реальная политика, реальная политология, как на фронте. Поверьте, ему [Александру Лукашенко] тяжелее. 

– Почему? 

– Он обречен. От него отказался народ.

– В январе 2021 года журналист Дмитрий Болкунец сообщил, что в 2010-х годах готовилось покушение на Вас. Насколько это близко к правде? 

– Да, готовилось. Но никто же и не снимал эти приказы.

– И Вам не страшно? Вы не хотите, например, нанять охрану?

– Ну, нанимать охрану это дорого. 

– А Вы сами можете понять, про какой год шла речь? 

– 2012 год, тогда чувствовалось какое-то внимание. Но, понимаете, нам постоянно нужно быть осторожными. Ведь, если очень надо, конечно, могут убить. Но сейчас мы понимаем ситуацию – скандал никому не нужен. 

– Как Вы это чувствовали? Вам звонили, вас предупреждали? 

– Это же моя профессия. Мы учим студентов политической аналитике, анализу информации, учим этой экспертной работе. Какой же я тогда эксперт, если сам не могу просчитать, где опасность.

Так что нас, экспертов, слышат, и поэтому, конечно, мы находимся под какой-то угрозой. Эта угроза постоянна. Но это тяжелая политическая работа, которой необходимо заниматься. Эту работу невозможно на кого-то переложить. Запомните, есть в политике такое правило: если не ты, то никто! При этом я очень уважаю белорусский народ, я за него воюю и не могу его оставить. Попутно, я считаю, я отстаиваю Россию и российские национальные интересы. Причем я доброволец: никогда ничего от России не получал и ничего у российского государства не просил. Ни копейки. Я этим горжусь. 

– Недавно на «Эхе Москвы» вышел Ваш материал про возможную вторую волну протестов весной. Почему Вы считаете это возможным?

– Стоит помнить, что белорусы – народ очень закрытый и очень своеобразный. Они всегда находились под чьим-то контролем, им всегда было очень тяжело, так что внутренняя пружина была очень зажата. Конечно, никто, в том числе мы, не ожидал такого масштаба протестов в августе-сентябре 2020, когда огромная толпа в 200 тысяч человек маршировала по центру Минска, а затем масштабы только росли, доходило и до 300 тысяч. К тому же, сейчас наблюдается колоссальный раскол в обществе между городом и деревней. Вся остальная Белоруссия, состоящая из небольших городов, ненавидит двухмиллионный Минск с его европейским стилем, кафешками и красотой. Так что деревня бьет город. 

И власть очень боится второй волны протестов. Нельзя исключать, что оппозиция просто “вывалится” на улицы и случится “арабская весна”. Пока что контрольная дата – 25 марта, совпадающая с национальным праздником (годовщина провозглашения независимости Белорусской Народной Республики, приуроченная к принятию 3-ей Уставной грамоты 25 марта 1918 года – прим.ред.). 

– К чему эти протесты могут привести? Неужели к “арабской весне”? 

– Я не знаю, выйдет ли народ массово, но знаю, что выйдет. В любом случае, последствия для Лукашенко будут негативные, поскольку протесты подтвердят тот факт, что Президент не справился с руководством небольшой республики несмотря на огромные, более сотни миллиардов долларов, дотации из России.  

– Какой Вы видите Белоруссию через пять лет? 

– Дай бог, чтоб сохранилось государство. Мы, Россия заинтересованы в этом государстве.

– То есть Вы не исключаете и вариант распада?  

– Да, потому что раскол действительно очень сильный. Загадывать, конечно, сложно, но государственность под угрозой. В этом состоит проблема авторитарных режимов: им поначалу везет, а затем начинаются серьезные проблемы, и ради сохранения у власти диктаторы начинают буквально колоть собственный народ и его единство. Так что трудно сказать, сохранится ли Республика. Но я твердо знаю, что Лукашенко там не будет. 

– Не будет?

– Сто процентов. Белорусы – очень упертый народ, и они от него отказались. Он обречен.

– Хорошо, лучшего правителя нет. А худший?

– Ой, да полно! Все они предатели – приходят к власти на популизме и обманывают народ.

– Самый интересный для Вас исторический период.

– Любой, мне интересно абсолютно всё от средневековой Японии до австралийской истории XIX века, от Южной Африки до Северной Америки.

– Владивосток, Москва или Минск?

– Я очень люблю Москву и очень хорошо знаю этот город. Я считаю, не может русский человек не любить Москву. Владивосток же навсегда в моем сердце, он мне снится, там прошло мое детство, моя юность, там в сопках похоронен мой отец. Что же касается Минска, я очень люблю свою жену, а это ее родной город. Поэтому я не могу не любить Минск. Насколько я люблю жену, настолько я люблю и Минск, и белорусский народ. Для меня это едино. 

Разговаривает Анастасия Ковалева

Фотографирует Софья Копытько 

Студентки 3 курса ОП «Международные отношения» и 2 курса ОП «Мировая экономика», 2021 год